«Сейчас может быть еще хуже»: как российские предприниматели заметили кризис

Высказывания бизнесменов, которые свидетельствуют о том, что дела в российской экономике идут совсем неважно.

Бизнес обычно не склонен к публичной панике, предприниматели предпочитают делать осторожные прогнозы даже тогда, когда поводов для оптимизма немного. Но иногда некоторые из них проговариваются: прямо или косвенно дают понять, что кризис все-таки близок или даже уже нас настиг. Симптоматичные высказывания бизнесменов о российской экономике, сделанные в последнее время.

Максим Ноготков

основатель и владелец группы компаний «Связной»

Государство часто сегодня делает какие-то волевые резкие движения, не вполне задумываясь о последствиях для бизнеса и оперируя критерием стабильности государственной части экономики. Все это в конечном итоге приведет к увеличению стоимости инвестиций, потому что инвесторы будут закладывать риски изменения правил игры. («Ведомости»)

Давид Якобашвили

бизнесмен

Экономика может пострадать, если, не дай бог, будут введены санкции против российских компаний и другие ограничения: визы, выезд, въезд, общение с банками. Знаете, столько приходится решать проблем, сталкиваясь с иностранными банками? А сейчас может быть еще хуже. Ситуация вокруг Украины может привести к падению акций российских компаний, если за этим последуют определенные действия западных регуляторов. (РБК)

Михаил Прохоров

предприниматель

Хотел бы обратить внимание на экономическую проблему. Да простят меня сторонники за цитирование Ленина, политика – концентрированное выражение экономики. Экономика Украины сейчас балансирует на грани катастрофы. И, что важно, ни у России, ни у ЕС, ни у США не хватит ресурсов, чтобы решить проблему, которая уже сейчас измеряется $130 млрд. Я сейчас пытаюсь просчитать модель, которая сможет вывести ситуацию из критической, ведь экономический кризис Украины аукнется всем – и России, и ЕС, и, как бы ни были в себе уверены Штаты, кризис коснется и их.

Поэтому решать проблему придется совместно. Чем дольше мы тянем с решением, тем цена выхода будет выше. Причем я говорю не о финансовой цене, а о человеческой – за падением экономики упадет уровень жизни людей, допустить гуманитарную катастрофу мировое сообщество не вправе. (Блог М. Прохорова)

Михаил Задорнов

президент банка «ВТБ 24»

Мы видим, что многие предприятия начинают сокращать численность сотрудников. У «ВТБ 24» порядка 45 тысяч предприятий на зарплатных проектах – от малого бизнеса до крупнейших компаний с персоналом более 1 млн человек, и подобные тенденции мы можем четко отслеживать. «Базовый элемент» закрыл пять наименее рентабельных предприятий алюминиевой отрасли. РЖД объявили о неполной рабочей неделе для части работников. («Ведомости»)

Алексей Голубович

управляющий директор «Арбат Капитала»

В зависимости от того, как США будут обосновывать целесообразность и необходимость каких-то действий против России в ООН и пойдут ли они на какие-то односторонние меры (это может занять несколько месяцев), в целом для российских компаний за границей будет создан максимально неблагоприятный режим: будут заморожены все готовившиеся торговые соглашения, будет сложнее приобретать активы и технологии за рубежом. Но в первую очередь это отразится на стоимости заимствований. 

Само по себе это не должно немедленно значительно повлиять на курс рубля, потому что его можно поддерживать и компенсировать недостаток валюты в обменниках. Но я думаю, что будет отток вкладов, а через некоторое время – введение в России более жесткого валютного регулирования. Кроме того, население – в зависимости от картинки в телевизоре – может начать панически скупать валюту, и поэтому курс рубля к доллару в ближайшие несколько недель может просесть еще на 5–6%. (РБК)

Евгений Чичваркин

предприниматель

Российский Пенсионный фонд покрывается на два-три процента. Государство может платить пенсии только при высокой цене на нефть. В 2008–2009 годах нефть очень сильно упала – со ста сорока до тридцати пяти долларов за баррель. Тогда за несколько месяцев мы проели треть Стабфонда. Мы неслись в бетонную стену, и если бы нефть не подскочила до ста двенадцати, мы бы врезались в нее на полном ходу.

Есть циклы, от них никуда не деться. Может пройти резко, а может гладко, но так или иначе каждые десять лет случается переоценка всех мировых активов. В следующий раз правительство уже не справится. (GQ)

Святослав Бирюлин

директор компании Sapiens Consulting

Еще недавно эти собственники занимали выжидательную позицию, все надеялись, что кризис закончится, экономика заколосится и по рынку опять побегут жадные до активов инвесторы. Но нынешние события заставят их поверить словам самых мрачных скептиков, утверждающих, что в этой стране уже никогда ничего не поднимется. И они могут начать «высушивать» свои предприятия, выдаивая из них оборотные средства до капли, выжимая из оборудования последнее, введя жесткий мораторий на любые инвестиции и обновления парка. Чтобы потом, когда обескровленный бизнес сдохнет, просто бросить его, собрать все и уехать. Раз нельзя продать – надо вернуть все, что возможно, зафиксировать убытки и отбыть. (Slon) 

Михаил Алексеев

председатель правления «ЮниКредит Банка»

Замедление экономики – это удар по росту доходов и прибыли, что замедляет и прирост сбережений. Компенсировать такие последствия должен регулятор-кредитор, однако задолженность перед ним составляет уже более 4 трлн рублей. Очевидно, что бесконечно ее наращивать нельзя. Но и отказ от подобной поддержки чреват негативными последствиями. (Forbes)

http://slon.ru/biz/1071763

Честный бизнес в России? Это вряд ли

Согласно опросу Левада-центра, большинство россиян относится к миллионерам негативно. 48% респондентов «против, поскольку честно такие деньги не заработаешь», а 8% «против, даже если они заработаны честно». Причем чем старше и бедней респонденты, тем с большей подозрительностью они относятся к богатым людям. На вопрос о том, можно ли в России сейчас честно зарабатывать миллионы рублей, 73% опрошенных отвечают отрицательно.

Источник

Россия: власть уходит в отрыв

В апреле министр экономического развития Андрей Белоусов снизил прогноз экономического роста России на 2013 год в полтора раза и объявив о возможной рецессии (спаде) во втором полугодии. В российском руководстве начались активные обсуждения мер экономического стимулирования, в том числе и тех, которые последние годы были под «табу» – курсовой политики ЦБР, использования средств бюджетных фондов и т.п.

И вдруг Белоусов дает «задний ход», хотя ни о каких решениях по стимулированию роста так и не объявлено. В начале мая он выступает с прогнозом ускорения экономического роста страны до 3%, почти не объясняя резкого изменения своей позиции. Как это должен воспринять российский бизнес? Первую часть «арии» – с интересом и надеждой, вторую – с полным недоумением.

Путин, получив доклад по мерам стимулирования экономического роста, вот уже скоро как две недели хранит по нему полное молчание. Какие меры приняты, каких изменений в экономической политике страны ждать? Неизвестно. Можно ли судить о каких-то мерах по неожиданному и чрезвычайному оптимизму Белоусова? Непонятно.

Макроэкономическая политика в стране вдруг стала секретом. Так и не известно, будет ли ограничен рост тарифов естественных монополий, будут ли «распечатаны» бюджетные фонды, какую политику будет проводить Центробанк и т.д.

В чем заключается различие того, что происходит в США, Японии и России? В США и Японии всем – и рынку, и наблюдателям – ясно, чего хотят власти. Да, «словесные интервенции» не всегда получаются у них с успехом. Но сигналы рынку они подают однозначные.

То, что происходит, похоже на диалог: власти делают шаг и смотрят на реакцию бизнеса, а затем в зависимости от его реакции делают новое заявление или какие-то реальные меры в экономической политике. Так или иначе, власти пытаются воздействовать на рынок в понятном для него направлении. Так ищется компромисс между потребностями общества в целом и каждого конкретного бизнесмена, нацеленного на максимизацию своей собственной выгоды.

Чего хотят российские власти – непонятно никому. Что будет с налогами, с бюджетом, с процентной ставкой, с курсом рубля – во всем остается принципиальная неопределенность. Вместо решения вопросов – только их обсуждения. Иногда бурные, но почти всегда не заканчивающиеся ничем. Почему?

У меня есть только одно объяснение такой ситуации. Наши власти посылают сигналы не обществу или бизнесу. Они посылают сигналы куда-то «внутрь», в саму властную структуру. Кто главнее – вот единственный вопрос, который они реально решают. И любая проблема из реальной жизни рассматривается именно с точки зрения изменения влияния разных центров сил во власти. И каждый вопрос заканчивается очередным раундом такого изменения. И для власти именно это является окончанием вопроса, совсем не обязательно выпускать решение.

Власть всё дальше от реальностей жизни и все больше погружается во внутривластные интриги, которые становятся для нее важнее, чем отношения с управляемой структурой – со страной. Поэтому и то, какие сигналы получает общество и бизнес, нашу власть не очень интересует. И еще меньше интересует реакция общества.

Власть стремительно теряет диалог с бизнесом, с реальной экономикой, с жизнью за пределами Кремля и Белого дома. Она вообще мало слышит всё, что происходит вокруг. Она игнорирует реальность. Бизнес отвечает власти тем же – игнорированием.

Полный текст

Социальная среда как гарант благополучия

Даже если у человека нет мотивации, ему по-прежнему необходимо чувствовать поддержку и признание со стороны окружающих. Не найдя стимулов для вовлечения людей в работу, российские предприниматели поняли, что прежде всего надо выстроить правильное окружение.

«Россия опасна мизерностью своих потребностей», – сказал в позапрошлом веке Отто Бисмарк. Опасна она не только для врагов, но и для самой себя. Западные системы мотивации эффективного труда кое-как приживаются в крупных городах, но терпят полное фиаско за их пределами. Да и Советский Союз погиб в первую очередь из-за того, что социалистическая концепция «морального и материального поощрения ударного труда» не работала.

В российской провинции большинство составляют люди, которых работать не заставят ни деньги, ни власть, ни слава, потому что они им не нужны. А что нужно? Ответ на этот вопрос корреспондент «Эксперта» получил в беседе с Валерием Кустовым – генеральным директором компании ЭФКО.

Неопределенно-мечтательная мотивация

– Для развития нашего масложирового производства нужны были собственные сельскохозяйственные ресурсы, – рассказывает Валерий Кустов. – Наши заводы, расположенные в Белгородской области, окружали разоренные хозяйства. С них мы и решили начать.

Однако проблемы на сельской территории заставили обратить на себя внимание: мы получили сожженные комбайны, металлические штыри на полях… Вот тогда мы поняли, что ситуацию надо прояснить, и пригласили группу московских социологов для проведения социологического исследования.

Когда я увидел результаты, мое состояние было близко к истерике. Оказалось, что материальных потребностей у этих людей нет, эмоциональных – тоже. То есть мотивировать их нечем.

Каждый второй сказал, что ему не нужен туалет в доме. 28% не видят необходимости в душе, 35% – в легковом автомобиле. 60% ответили, что не стали бы расширять свое личное подсобное хозяйство, даже если бы представилась такая возможность. Такое же количество, 60 процентов, открыто признались, что не считают воровство зазорным. А сколько еще просто постеснялись об этом сказать! При этом значительное число «неворующих» отметили, что им просто нечего красть.

Оказалось, что нет и лидеров, с которыми мы могли бы начать работу: 5% в принципе готовы к предпринимательской деятельности, но прогнозируют очень негативную реакцию окружающих на свои действия и не решаются. На них опереться мы не могли: пять процентов против девяноста пяти – это война, в которой проигравший понятно кто.

Мы были убиты. Ни одной модели, ни стандартного, ни нестандартного решения на тот момент мы не видели.

– Что вы им предложили?

– Беспроцентные ссуды, акции, власть, доход, возможность самореализации.

– И они отказались?

– В общем, да.

– Что еще показало исследование?

– Много всего. Оказалось, что в среднем каждая девятая-десятая опрошенная семья живет на уровне нищеты (из нескольких стандартных вариантов ими выбран ответ: «Живем очень бедно, не всегда даже едим досыта»), 59% просто бедны («Слава Богу, кое-как сводим концы с концами, скромно питаемся, одеты в прочное, но старое, новую одежду и что-нибудь в дом не приобретаем – нет средств»). То есть уровень жизни 70% опрошенных сельских семей оказался неудовлетворительным.

При этом преобладающая в среде мотивация – неопределенно-мечтательная. На вопрос, стремятся ли они к достижению более высокого уровня жизни, осуществляют ли для этого необходимые усилия, каждый второй выбрал ответ: «Мечтаем, надеемся, что как-нибудь положение улучшится». Смирение с нынешним положением и покорность высказала треть опрошенных. И только каждый пятый имеет в каком-то виде достиженческую мотивацию, стремление за счет дополнительных серьезных усилий улучшить свою жизнь.

Итак, вырисовалась катастрофическая мотивационная ситуация: пассивность, мечтательность, минимизация потребностей и, соответственно, усилий, просто лень.

– Кто больше мотивирован: «зажиточные» или бедные?

– Конечно, «зажиточные» больше. Уклонение от активности развито тем сильнее, чем беднее живет человек. И это, собственно, объясняет, почему он недоедает. А при такой мотивационной структуре можно ждать, с одной стороны, углубления и расширения нищеты, а с другой – рывка к более высоким стандартам жизни со стороны незначительной части сельских жителей. То есть произойдет резкая поляризация, что может привести к социальному взрыву на селе.

Вообще, крестьяне склонны снимать с себя ответственность за свою жизнь. Абсолютное большинство считает, что их личное благосостояние зависит от того, как развивается общество в целом. К противоположному мнению («при всех перипетиях нашей жизни в конечном итоге все зависит от самого человека») склонились 22% – в три раза меньше. 50% согласились, что они «такие, какими их сделала жизнь». И только треть ссылается на собственный выбор.

– А ворует кто больше: бедные или не очень?

– Самое интересное, что крадут все одинаково. Воровство признается социальной нормой, оно легитимизировано.

Эмпатия – ключевое слово

– Отчаявшись найти решение, мы позвали в Белгородскую область группу психологов во главе с профессором Николаем Конюховым. Они провели огромный объем работы – каждый из исследованных ими крестьян прошел тест «Семантический дифференциал» (360 оценок, сравнений), MMPI (Миннесотский многофазный личностный опросник – 556 вопросов) и несколько других. В общей сложности каждый крестьянин ответил на полторы тысячи вопросов.

– И каков результат этой грандиозной работы?

– Очень простой. Мы нашли точку опоры, или, точнее, почву, на которой можно построить всю систему мотивации.

Оказалось, что единственно значимыми вещами для крестьян являются мнение окружающих людей и искренность. Общественное мнение значимо настолько, что крестьяне не хотят об этом говорить с исследователями. Например, когда им задавали вопрос: «Вам мнение вашего соседа Васи важно?», – ответ был: «Да вы что, да я его, да пошел он!» А когда спросили не его вербальное сознание, а его душу (через тесты), оказалось, что ради мнения этого соседа он готов на луну запрыгнуть.

И искренность, открытость. У них уровень эмпатии по сравнению с представителями других культур выше на несколько порядков.

Психологи условно разделили всех жителей России на две культуры: рационально-достиженческую, представители которой живут чаще всего в городах, и эмпатичную – жителей периферии. Они отличаются друг от друга как небо и земля.

Например, у селянина, в отличие от горожанина, минимальна эффективность аудиального канала. То есть мою речь они слышат, но не воспринимают. Я могу их через звукоусилитель хоть в светлое социалистическое будущее звать, хоть в капиталистическое, им это все равно. У них взамен развито визуальное и кинестетическое восприятие.

– То есть они верят только в то, что видят или пощупают? Почему?

– Эти каналы защищают их от иллюзий. За плечами этих людей очень трудная жизнь, и они знают, что самое опасное – это привнесенные системы ценностей и идей, которые нельзя пощупать и проверить. Их жизненный опыт говорит одно: если кто тебе и поможет в трудную минуту, так это сосед, и всё. И больше никто.

– Тот самый сосед Вася? И поэтому для них так важно мнение соседей, односельчан?

– Да. В ходе опроса моделировались ситуации, когда селянам надо было принять решение самостоятельно. Они тотчас от него отказывались, если оно не совпадало с мнением большинства. Для них значим человек, с которым они постоянно взаимодействуют. Их история привела к тому, чтобы не книжки читать по психологии, а изучать человека через собственное эмоционально-чувственное восприятие.

– То есть они сами хорошие психологи?

– Очень. Когда наши психологи проводили интервью, им очень важно было соблюдать роли ведущего и ведомого. Опытные специалисты пытались создать эмоциональный контакт и почувствовать то же самое, что и собеседник, – в этом состоит их профессионализм. Так вот, многие из этих психологов говорили, что уже на третьей минуте разговора они были не ведущими, а ведомыми. Им отвечали не то, что думает крестьянин, а то, что опрашивающий хочет услышать. Как бы они ни пытались построить свою защиту, эти, казалось бы, необразованные люди в фуфайках просчитывали их быстрее.

Неолиберализм: будущее, которого никогда не будет

Василий Колташов, Руководитель Центра экономических исследований ИГСО

Более трех десятилетий неолиберальная экономическая политика объявлялась единственно-возможной. У нее, как полагают ее адепты, нет, и не может быть альтернативы. С конца 1970-х годов рецепты монетарного регулирования, приватизации и сокращения социальных гарантий провозглашались исключительным путем развития. Шаг за шагом правительства неоконсерваторов проводили курс, призванный расширить возможности «свободного рынка» и сократить влияние на него со стороны общества. Формулы «рынок решает все сам» и «рынок создает будущее», казалось, должны была привести нас к лучшему будущему. Но каково это будущее на самом деле?

Мировой кризис 2008 года для многих поставил под сомнение верность неконсервативных рецептов управления экономикой. Но приверженцы неолиберальной доктрины не отвернулись от своей политики. Они лишь заключили, что ее необходимо проводить форсированно и более жестко. При этом лицемерные речи о пользе государственного невмешательства в экономику сменились небывалой щедрости казенными субсидиями крупному бизнесу. Одновременно сокращение социальных расходов стало осуществляться все более решительно практически во всех странах. Ускорился демонтаж лишних, по мнению либеральных чиновников, общественных институтов, прав и гарантий. Стало возможно конкретно обрисовать черты будущего, подготовляемого «творческими» усилиями неоконсерваторов.

Неолиберальная глобализация как негласный проект изначально предполагала соединение свободы передвижения капиталов и товаров с раздробленностью мира. Национальные границы должны были создавать локальные зоны с разными условиями, которые корпорации могли использовать в своих интересах. И если свободы для товарной продукции и капиталов значительно расширялись в 1980-2008 годах, то на пути человека вставали новые границы, визы и бюрократические инстанции. Значительно сложнее стала легализация иммигрантов. Фактически уже к началу мирового кризиса сложилась (с дальним прицелом на неконсервативное будущее) система правового разделения людей на классы.

Граждане могли пользоваться политическими и социальными правами, легальные иммигранты получали доступ к некоторым правам человека. Нелегальные переселенцы должны были застревать в положении бесправных лиц. В Западной Европе гражданство фактически стало предоставляться по наследству и лишь в немногих случаях по результатам выполнения сложных бюрократических ритуалов. Страны периферии и полупериферии глобального капитализма копировали эту систему, подчас (как в России или Казахстане) деля граждан на правовые категории, в зависимости от проживания или нет по месту прописки – месту прикрепления прав, свобод и социальных гарантий.

Многоуровневая система правового неравенства была создана не в результате повсеместно повторяемых ошибок. Она явилась продуктом последовательной работы по созданию удобного для крупного бизнеса мирового порядка. Она позволяла обосновывать сокращение прав у каждой их групп трудящихся, внушая гражданам, что на них давят инородцы-иммигранты. Имеющим половинчатый или нулевой правовой статус трудящимся, легализованным или нет мигрантам, можно было объяснить: власть единственный их защитник от гнева коренных обитателей той или иной страны. Отказ от политики социализации иммигрантов обосновывался либеральными чиновниками нежеланием подавлять их культурных начал, лишая их собственной общности.

Мир будущего должен был принять, по логике неоконсерваторов, черты многокультурного, разноуровневого и полного противоречий. Конфликты внутри трудящейся массы должны были и далее облегчать корпорациям их эксплуатацию. Но нельзя сказать, что неолиберальные практики не стремятся достичь некоего общего уровня для разнородного населения. Коммерциализация системы образования, разрушение ее как общественно-полезного института должны понизить культурный уровень «привилегированных» групп трудящихся. Деградация интеллекта и сокращение числа обладателей высшего образования также служит этому «благому» делу – созданию более однородного в силу своей низкой грамотности общества. Политика эта интернациональна.

Корпорации неоднократно указывали на обилие лишних специалистов или наличие у многих «лишних знаний», толкающих людей на «чрезмерное» осмысление жизненных процессов. Платное предоставление любых знаний должно позволить большому бизнесу устранить данную проблему. Образовательные кредиты, закабаляющие человека со студенческих лет – отличное средство. Платность образования, по мнению либеральных экономистов, согласуется со «священными правами» рынка. Что если не только учеба в университете или колледже будет требовать внесения платы, но даже обучение в школе? Разве это не решит сразу много проблем? Разве не возникнет новое поле для коммерческой деятельности и разве частная инициатива не всегда лучше любых государственных стараний?

Неолиберальные чиновники ни в одной стране не считают нужным объяснять населению, почему оплачиваемая из налогов общественная сфера должна вдруг отдаваться на откуп бизнесу. По аналогичной с системой образования схеме совершаются преобразования с научными институтами, системой здравоохранения, транспортом и так далее. Даже повсеместно распространенные денежные сборы с населения за выдачу государственных бумаг (паспортов или удостоверений) отражают неолиберальный подход к делу. Предполагается, что в будущем все менее образованное население не сможет понять противоречия между растущими для него налогами и налоговыми льготами для крупного бизнеса. Перевес в обложении потребительских товаров и заработной платы над обложением прибыли формируется уже сейчас.

Идеальная налоговая модель неолиберального будущего должна будет выразиться в формуле: "чем меньше доходы – тем больше налоги, чем больше прибыль – тем меньше налоговые отчисления с нее".

Неолиберальная политика не оставляет в стороне жилищную сферу, транспорт и инфраструктуру. Предполагается, что их сознательное забрасывание государством позволяет разворачивать альтернативные коммерческие проекты. Так износ системы водоснабжения и умышленно плохая очистка воды открывает широкие просторы для развития частного производства чистой воды. Разрушение и перегруженность казенных дорог, позволяет бизнесу строить платные трассы или выкупать у правительства дороги, делая их платными. Либеральное государство идет дальше: оно передает в частные руки целые транспортные системы. Опыт коммерческой эксплуатации железных дорог, ранее бывших в государственной собственности, показывает, что владельцы могут специально не закупать достаточно новых вагонов. Это дает основание повышать плату за перевозку грузов и пассажиров.

Нахождение коммуникаций в национальной собственности было связано с интересом использовать их для всего экономического развития. Бесплатность казенных дорог (пришедшая следом за средневековьем) открывала просторы для развития внутренних хозяйственных связей. Подобное отныне мало интересует неолиберальные министерства.

Неконсервативные политики любят напоминать, что общество не должно верить в различные «социалистические химеры». Оно, по мнению неолибералов, должно безропотно принимать предложенный вариант настоящего и будущего. Разве возможно развитие по другому сценарию? Разве государство обязано строить социальное жилье, развивать (в ущерб некой частной выгоде) транспорт, инфраструктуру в целом, или реализовывать дорогостоящие научные и образовательные программы? Как может быть бесплатным то, что может быть платным, задаются вопросом неоконсерваторы? Как можно отягощать жизнь корпораций высокими налогами ради каких-то химерических планов общественного прогресса? Разве весь прогресс общества не исходит от частной инициативы?

Взгляд неолибералов на технический прогресс крайне консервативен. Он ограничивается эволюцией информационных технологий и принятием установки, что избыток дешевой рабочей силы способен компенсировать любое революционное развитие производства. Неолиберализм противостоит идее революции не только политически, но и сущностное. Она фактически отрицается в сфере технического прогресса, что выражается слабым интересам монополий к фундаментальной науке и преимущественно прикладном понимании исследований.

Неолибералы считают себя приверженцами демократии. В основе их доктрины лежит представление о неотделимости «свободного рынка» и политической демократии. На практике все обстоит наоборот даже в странах капиталистического центра, а не только в зонах периферии, где торжество рынка создается усилиями откровенно диктаторских режимов. В старых промышленно развитых странах – государствах центра, демократия переживает глубокий кризис и деградирует. Осуществление правительствами неолиберальных реформ вызывает недовольство, что делает прежние общественные свободы в глазах правительств и корпорация совершенно лишними. Примером борьбы неконсервативных элит против «излишних» демократических элементов может служить проваленный избирателями проект конституции Евросоюза.

Неолиберальная демократия должна быть формальной, отсекающей народные массы от политики. Выборность президентов, депутатов, мэров и губернаторов – неконсервативный эталон «политической свободы» – еще не означает наличие над ними общественного контроля. Еще меньше шансов у трудящихся должно быть влиять на экономическую политику. Она неслучайно объявляется идеологами неоконсерватизма исключительно верной и объективно не имеющей замены. Демократия неолибералов является не только лживой и манипулятивной, но и сегрегационной, отсекающей от участия в политическом процессе массы иммигрантов. Означает ли это, что пути перемен не существует?

В 2008 году неолиберальный курс столкнулся с неодолимой преградой. В дальнейшем еще более обнаружилось, что наступление на доходы трудящихся по всему миру разрушает базу для экономического роста. Неоконсерватизм неожиданно для своих приверженцев оказался неэффективным; корпорациям потребовалась колоссальная финансовая помощь от государства. Экономический кризис неолиберальной модели капитализма еще не привел к политическому краху неоконсерватизма. Но это неизбежно, поскольку не может быть развития без низвержения неолиберализма. Именно это делает проект неоконсервативного будущего невероятным.

Переломные события еще не произошли. Мы все еще живем в старом неолиберальном мире и должны знать, чтó уготовано нам его творцами.

http://hvylya.org/analytics/economics/neoliberalism.html

Малый бизнес США теряет доступ к капиталу

Согласно данным опроса владельцев фирм с уровнем дохода от $1 млн до $20 млн, политика, направленная на предоставление доступа к капиталу для малых предприятий, провалилась и оказалась бесполезной почти для половины предпринимателей страны.

Основные причины:

1. Нецелевое использование данных средств: банки использовали ликвидность для компенсации срочной помощи, полученной в рамках программы выкупа проблемных активов.

2. Неблагополучная экономическая обстановка: низкий объем продаж удерживает некоторые малые предприятия от обращения за кредитами. Предприниматель: "Зачем нам кредиты? Для того чтобы положить на полки больше товара? Но на него нет спроса".

http://www.vestifinance.ru/articles/18847

Реквием по малому бизнесу

Согласно данным Управления по делам малых бизнесов, количество частных предпринимателей в Соединенных Штатах уменьшается пятый год подряд. В среднем, около 570 тысяч малых бизнесов открываются и около 600 тысяч закрываются каждые двенадцать месяцев.

Сказать, что ситуация в сфере частного предпринимательства катастрофическая, значит ничего не сказать. Как заметил на интернет-форуме один обанкротившийся владелец бизнеса из Техаса, «только сумасшедший или глупец решится открывать своё дело в самый бесперспективный период американской истории». Также он посоветовал «лучше выбросить деньги в мусорную корзину, чем покупать малый бизнес». Такой подход, по его мнению, поможет обречённым на провал предпринимателям сохранить «хотя бы психическое здоровье, которое будет потеряно вместе с бизнесом».

Если бы президент Обама почитал рассказы владельцев малых бизнесов в интернете, то ушёл бы в отставку. От Калифорнии до Нью-Йорка предприниматели жалуются на невыносимые условия работы. В частности, высокие налоги, стремительно увеличивающиеся стоимость аренды помещений  и коммунальных услуг, запредельную себестоимость товаров и отказ подчинённых работать за минимальную заработную плату (в сегодняшних условия им гораздо легче сесть на социальные пособия).

«Бизнесмен эпохи Обамы – это человек, который нарушает закон, чтобы хоть как-то свести концы с концами, – написал пользователь по имени Луис. – Если хотите заработать, то начните нанимать нелегальных иммигрантов, научитесь лгать клиентам и утаивать часть выручки от IRS. Без этого не выжить...»

Луис забыл лишь упомянуть, что честных и наивных людей в Америке гораздо больше, чем хитрых и беспринципных дельцов. Примерно 200 тысяч жителей ежегодно открывают свои бизнесы впервые, вкладывая в них до 99% всех сбережений.

К открытию бизнесов людей подталкивает государство, которое использует лживую и постыдную тактику. Если проанализировать все заявления Обамы относительно настоящего и будущего частного предпринимательства, сделанные с 1 января 2009 года, то возникнет полная уверенность в том, что бизнес просто необходимо открывать прямо сейчас и в любом городе страны.

Демократы, будучи потрясающими  мистификаторами, неоднократно пытались навязать населению мифы о резком снижении стоимости коммерческой недвижимости, городских и федеральных программах финансовой помощи начинающим бизнесменам и значительных налоговых поблажках. Все эти «сказки» распускались на протяжении последних четырёх лет. К сожалению, реальные деньги от государства получили лишь очень крупные бизнесы (вроде компаний по производству солнечной энергии). Однако, завладев миллиардами долларов, они тут же подавали документы на банкротство.

Так или иначе, ближайшее окружение действующего президента продолжает «заботиться» о частных предпринимателях. «С первого дня в Белом доме Барак Обама сделал малые бизнесы одним из своих приоритетных направлений, - сказала глава SBA Карен Миллс на прошлой неделе. – Он возродил эту отрасль экономики. Люди снова начали открывать бизнесы, создавать рабочие места».

Слова Миллс, извините за выражение, полнейший бред. Однако в этот бред, который мы всё чаще слышим от президентской администрации, слепо верят многие американцы.

Так, житель Калифорнии Дэйв Ф. открыл небольшую продуктовую лавку, после того как послушал речь Обамы в 2009 году. «Президент меня зомбировал, – вспоминает свою реакцию Дэйв. – Он придал мне оптимизма и уверенности. Когда же я начал посещать государственные курсы по управлению бизнесом, то окончательно уверовал в свой успех. Мне обещали стопроцентную поддержку около десятка федеральных агентств».

Дэйв разорился уже через 4 месяца. «Я мог бы продержаться дольше, если бы не давление со стороны разных органов, – вспоминает он. – Постоянные инспекции, рейды, проверки, штрафы. Всех этих ребят как будто подменили...»

Слово «подменили» идеально подходит для описания отношения государства к малым бизнесам. Вначале оно делает всё возможное, чтобы склонить человека к инвестициям, а потом забирает у него всё до последнего цента. Подобная тактика используется на самых разных уровнях. В Нью-Йорке, например, аналогичным образом о бизнесменах «заботится» мэр Блумберг. Наивному человеку достаточно почитать о бизнес-программах на интернет-сайте NYC, чтобы окончательно убедиться: собственный бизнес в Большом Яблоке – это настоящий Клондайк.   

Так, супруги Ллойд из Кентукки потратили $150 тысяч на открытие небольшого фермерского магазина. К этому их подтолкнул Департамент сельского хозяйства (USDA), пообещав всяческую помощь. Ллойды объявили о банкротстве через 14 месяцев.

«Наше государство даст фору любому аферисту, – говорит глава семейства Роберт. – Нас просто нагло обманули. Все эти программы помощи фермерам на самом деле являются попыткой на этих самых фермерах заработать».

Ллойды стали жертвами многочисленных правил, законов и поправок, касающихся малого бизнеса, которые появились с приходом к власти Барака Обамы. Об этих изменениях никто, никогда и нигде не упоминает публично. Частные предприниматели узнают о них обычно в тот момент, когда получают штраф, повестку в суд или другой малоприятный документ. Как и многие другие горе-бизнесмены, Роберт Ллойд и его супруга считали, что даже в случае беды государство протянет им руку помощи.

«Вести бизнес в 70-х годах было гораздо проще, чем сейчас, – считает Тим К., работник заправочной станции в апстейте Нью-Йорка. – Мы знали, куда, кому, сколько и за что заплатить. Любой человек мог прикинуть в голове, сколько он заработает, а сколько потратит. Сегодня же бизнесмены нанимают бухгалтеров, адвокатов и  других специалистов, чтобы понять, куда им двигаться. Государство больше не даёт возможности мыслить и принимать решение самостоятельно».

Самое страшное, однако, заключается в том, что дух частного предпринимательства, который до сих пор присущ людям, уже не сочетается с американскими реалиями. Государство не идёт целеустремлённым и независимым людям навстречу.

«Я копил деньги почти двадцать лет, чтобы открыть свой ресторан, – рассказывает Колин С. из штата Флорида. – Теперь я такой же, как миллионы неудачников с отметкой о банкротстве на номере социального страхования».

Даже Колин, проработавший почти 20 лет в ресторанном бизнесе перед тем как открыть собственный ресторан, не смог устоять на ногах. Он купился на многочисленные государственные исследования о том, что «данный район и данный город Флориды является лучшим местом для открытия ресторана», но, к сожалению, пополнил список жертв «обамовской бизнес-пропаганды».

В заключение хочу сказать, что классические принципы и секреты ведения малого бизнеса в Соединенных Штатах больше не работают. Нельзя верить ни официальной статистике, ни многочисленным «бестселлерам» о том, «как быстро раскрутить своё дело и заработать миллион». Вся структура частного предпринимательства в стране начинает походить на финансовую пирамиду. Те, кто по-прежнему верят в пустые обещания, расстаются и со своей мечтой, и со своими деньгами. Они забывают, что Америка уже сделала большой шаг от капитализма к социализму и недалеко то время, когда  вести здесь свой бизнес будет не просто сложно, но невозможно...

http://russian-bazaar.com/ru/content/101531.htm

Чего боятся центробанки и инсайдеры по всему миру?

В мировой экономике грядет нечто великое, событие, которое по своим масштабом окажет серьезнейший эффект на всю глобальную финансовую систему.

Подобный тезис мог бы показаться попросту популистским, если бы не одно «но». Те тенденции, которые можно сейчас наблюдать в центральных банках по всему миру, а также слухи, распространяющиеся среди инсайдеров, явно указывают на приближение подобного исторического момента.

В настоящее время инсайдеры, которые изначально считаются людьми со связями и имеют куда более надежные источники информации, активно реагируют на любые вести о приближении нечто значительного. Вот и сейчас эти участники рынка ведут крайне необычную политику.

Бизнес-кейс от Сороса: задача с двумя неизвестными

Пожалуй, наиболее известным примером такой подготовки можно считать миллиардера Джорджа Сороса. Если отбросить тот факт, что в своем почтенном возрасте гуру-инвестор решил обременить себя семейными узами, то покажется странным, что Сорос активно сбрасывает акции финансовых корпораций на балансе своего фонда, закупая ценные металлы, в первую очередь золото. Такое оппортунистическое поведение одного из самых информированных в мире инвесторов явно свидетельствует о свежем «прогнозе погоды», который мог получить Сорос.

В частности, знаменитый инвестор решил продать больше 1,2 млн акций финансовых компаний. Так, были проданы бумаги корпорации Citigroup объемом 420 тыс. бумаг, акции JP Morgan в размере 701,4 тыс., а также акции Goldman Sachs объемом 120 тыс. Общая стоимость этих акций оценивается в $50 млн. Добавив доходы от проданных акций к имевшимся средствам, Сорос направил $130 млн на покупку 884 тыс. акций крупнейшего в мире «золотого» фонда SPDR Gold Trust.

При взгляде на такие операции, невольно встает вопрос: почему же Сорос продал столь значительный пакет акций крупнейших финансовых корпораций мира и зачем вложил почти что втрое большую сумму в покупку ценного металла? Ведь котировки золота подвержены сильнейшей волатильности из-за своей значительной спекулятивной составляющей. Самым очевидным ответом на этот вопрос служит предположение, что Сорос ждет коллапса финансовой системы. Раньше миллиардер уже говорил, что система находится в крайне нестабильном положении. Похоже, слова Сороса не расходятся с его поступками.

Уроки от Полсона

Помимо Сороса есть и другие инсайдеры, которые также не скрывают своей подготовки к предстоящим драматическим событиям. Среди них – миллиардер Джон Полсон. В ходе краха ипотечного рынка и обращения в пепел ипотечных бумаг категории subprime Полсон смог заработать $20 млрд, так что этот человек знает, что делает. А делает он следующее: покупает золото как сумасшедший. Сейчас на балансе инвестфонда Полсона на золотые активы приходится 44% всего объема, или $24 млрд.

Пещеры центробанков

Впрочем, истории с крупнейшими инвесторами могут быть сигналами рыночных ожиданий, в действительности ничем не подтвержденных. Однако это не так. По данным Всемирного совета по золоту (World Gold Council, WGC), объем покупок желтого металла со стороны ЦБ по всему миру во II квартале достиг 157,5 метрических тонн. Данная цифра свидетельствует о росте золотых запасов в кладовых центробанков на 62,9% к I кварталу 2012 г. Если же экстраполировать объем покупок в годовые темпы, то становится видно и вовсе фантастическое увеличение – на 137,9%.

Подобные изменения в политике ЦБ по всему миру вызывают массу вопросов. Впрочем, главная догадка заключается в том, что монетарные регуляторы также обладают определенной информацией, пока что не предназначенной для широкой огласки.

Рынком правят спекулянты

Пока сильные мира сего готовятся к предстоящим великим событиям, простые участники рынка – мелкие инсайдеры и спекулянты – также не теряют времени зря. Завершившийся в США сезон отчетности показал, что результаты компаний за II квартал и первое полугодие оказались не самыми лучшими. Тем не менее аналитики старались найти плюсы в отчетах, уповая на усиление бизнеса во второй половине года.

Однако здесь видно определенное противоречие, ведь в настоящее время инсайдерская активность отнюдь не подтверждает позитивный настрой игроков: активность инсайдерских продаж по компаниям из списка S&P 500 находится на самом высоком уровне за последние 10 лет.

Глядя на рынок, становится видно, что инвесторы розничного сектора активно выводили свои деньги из акций в последние недели. Так, за неделю по 11 июля из американских фондов, инвестирующих в ритейл, было выведено $537 млн. За следующую неделю – по 18 августа – вывод средств составил $637 млн. Дальше – больше. За неделю по 25 июля потери оцениваются в $2,999 млрд, за неделю по 1 августа – в $6,866 млрд, а за неделю по 8 августа – еще $3,684 млрд.

Власти не дремлют

Как бы там ни было, но текущий тренд совершенно точно указывает на приближение некоего негативного события, которое, помимо прочего, может сказаться и на уровне социальной стабильности. Взять хоть те же США. Как стало известно, Администрация общественной безопасности страны планирует закупить 174 тыс. зарядов полыми пулями, предназначенных для подавления общественных беспорядков. Это оружие поставят в 41 штат.

Эти цифры – лишь вершина айсберга. Информированные источники не без основания заявляют, что администрация с начала года закупила больше 1 млрд патронов для подавления общественных выступлений. Подобные затраты, которым не должно быть места в снятом по всем местам бюджете, говорят о том, что власти определенно боятся неких событий, которые могут привести к всплеску негативных настроений в стране.

Но если Америка готовится к худшему, чего тогда стоит ждать остальному миру?

http://www.vestifinance.ru/articles/15810

И здесь тоже следует отметить, что подобные слухи циркулируют уже не в первый раз. Впрочем, это не исключает той возможности, что однажды они сбудутся.

Новый тоталитаризм: как корпорации превратили США в подобие Советского Союза

Сара Робинсон, AlterNet, США

Рыночный капитализм должен был избавить нас от тирании безликих аппаратчиков. Но случилось совсем другое.

Борьба великих держав в ХХ веке была соперничеством советского коммунизма и рыночного корпоративизма за господство над мировыми ресурсами. В Америке считается само собой разумеющимся, что советский коммунизм проиграл (хотя более капиталистический китайский вариант поживает весьма неплохо). Таким образом, превосходство неолиберальной экономики, олицетворением которой стали великие многонациональные корпорации, подтверждено и провозглашено навечно.

Но здесь есть небольшая проблема. Здравый смысл подсказывает: внимательно выбирай своих врагов, потому что со временем ты превратишься в то самое, против чего столь решительно выступаешь. Самое поразительное в наших победоносных корпорациях это то, как много они переняли из самых отвратительных черт и атрибутов советской системы. Слишком часто их сотрудники, клиенты и акционеры становятся настолько же неспособными распоряжаться своей судьбой бессильными жертвами, как и несчастные граждане СССР с его централизованной плановой экономикой.

И дело не только в том, что корпорации взяли под свой контроль наше правительство (хотя и это само по себе достаточно ужасно). Дело в том, что они серьезно ограничили наш выбор: что покупать, где работать, как жить, какими правами обладать. Наше будущее перестает нам принадлежать. Всё больше и больше решений, больших и малых, определяющих качество нашей жизни, принимают аппаратчики из Политбюро Верховного Корпоративного Совета, находящегося где вдалеке от нас. Сейчас этими аппаратчиками являются пиарщики, руководящие работники службы маркетинга, титаны корпоративных финансов, лоббисты, ратующие за интересы транснациональных корпораций, а также менеджеры-учетчики, пытающиеся увеличить корпоративную прибыль за счет наших свобод.

Вот несколько способов, при помощи которых американцев сегодня превращают в люмпен-пролетариат, подвергая диктату и прихотям наших неосоветских верховных правителей из корпораций. И здесь – лишь небольшая доля иронии, а в остальном всё вполне серьезно.

Ограниченный выбор и цензура в гипермаркетах

Нагляднее всего мы наблюдаем это, когда идем в магазин. Сейчас в любом магазине Macy's в Америке продают одну и ту же дюжину образцов женской одежды, усыпляющей своим однообразием. На полках Лонг-Айленда вы найдете точно такой же товар, как и в Лонг-Бич. А если вы ищете нечто непохожее на то, что сведено к общему знаменателю, то в торговом центре вы такой товар можете не найти.

Гипермаркеты еще значительнее сократили наш выбор. Верховный Совет в Бентонвилле, Атланте или Миннеаполисе издал декрет и постановил, что должно лежать на полках вашего местного торгового центра, будь то Walmart, Home Depot или Target. При этом о местных вкусах и предпочтениях он особо не задумывался. У вас будет ровно такой выбор, сколько места они соизволят выделить для товара на своих полках. Сейчас Walmart продает 25% всех продовольственных товаров в Америке. И если вы ищете какой-то особый товар, а совет Бентонвиля решил его в Walmart не продавать, то считайте, что вам не повезло. А поскольку другие магазины в городе зачастую закрываются, когда Walmart еще работает, то вам просто некуда больше пойти за покупкой.

Такое ограничение выбора проявляется в наиболее злостной форме, когда речь идет об игрушках. У крупных магазинов мало места для каждой отдельной категории продукции, выставляемой на продажу. Но они – главные в стране оптовые покупатели таких вещей как игрушки и видеоигры. Последние двадцать лет данное обстоятельство полностью определяло процесс принятия решений по этим категориям товаров. Производители всем своим нутром понимают, что если покупатель в Walmart не заинтересуется их игрушкой или игрой, то нет никакого экономического смысла заниматься ее производством. Так что всё делается с учетом предпочтений, предрассудков и ценовых требований этих покупателей. Это превратилось в некую фактическую форму централизованного контроля, когда кучка покупателей в Бентонвиле диктует всей стране, во что она должна играть.

Здравоохранение

Верховный Совет Здравоохранения распоряжается тем, какие медицинские услуги и как мы получаем, где мы их получаем, и у кого мы их получаем. Еще совсем недавно в ходе борьбы между наукой и стремлением врача к прибыли наука имела хоть какой-то шанс одержать верх. А сейчас Политбюро, ищущее прибыли, победило почти во всех аспектах такого взаимодействия. Две трети врачей по оказанию первой помощи уже не владеют своей практикой – в значительной степени из-за того, что слишком велики административные издержки взаимодействия с советскими надзирателями-бюрократами за страховыми компаниями. Теперь врачи являются сотрудниками крупных корпоративных образований. Они получают зарплату, и на них постоянно оказывают давление, заставляя сокращать время приема пациентов, увеличивать оплачиваемое время, придерживаться узких рамок общепринятых методов лечения и пускать всё дело на поток.

Мелочные страховщики перепроверяют каждое врачебное предписание, вынуждая врачей работать сверхурочно – ведь они вынуждены писать письма и звонить, борясь за права своих пациентов на медицинское обслуживание. Все каналы информации о новых лекарствах и методах лечения – от журналов с обзорами и медицинских конференций до информационных вкладок о препаратах – захвачены фармацевтическими компаниями, которые лишают врачей важной информации, способной негативно отразиться на их прибылях от продажи дорогостоящих лекарств. Это, в свою очередь, подрывает медицину, основанную на показаниях и фактах, и способствует развитию корпоративной лысенковщины.

Государство всё чаще без спроса входит в смотровые кабинеты, принимая законы, предписывающие, что может, а что не может говорить вам врач о вашем собственном состоянии здоровья (а иногда требуя, чтобы врачи нагло лгали вам по чисто политическим причинам, которые редко поддерживает наука). Ваш доступ как пациента к этому кооптированному и дискредитированному медицинскому обслуживанию полностью зависит от аппаратчиков Политбюро в корпоративной штаб-квартире вашего работодателя. Именно они решают, какого обслуживания и лечения вы заслуживаете.

Образование: экзамены, а не обучение

Моя учительница по основам гражданственности в восьмом классе пугала нас мрачными историями об образовании, которое получают наши несчастные сверстники в СССР. Коммунистическое образование, говорила она, – это просто заучивание материала: никакой дискуссии, никаких навыков критического мышления.

В момент, когда Китай наращивает усилия, чтобы привить студентам творческий подход и заложить основы критического мышления, Соединенные Штаты добровольно отказываются от этих ценностей, которые давали нам конкурентные преимущества на протяжении полутора столетий. Вместо этого, страна отдает предпочтение централизованной школьной системе тестирования, которая могла понравиться только советским бюрократам. Всё чаще двери лучших школ и университетов открываются лишь для представителей высших эшелонов общества. Однако самая большая насмешка заключается в том, что делается это не от имени и не во имя государства. Нет, образование отнимают у государства, передавая его работающим ради прибыли корпорациям.

* * *

Это лишь три самых простых примера. Но есть и великое множество других:

• Наши современные дома проектируют маркетинговые исследователи, работающие на крупные строительные фирмы советского образца. Эти фирмы диктуют, какими должны быть дома для народа.
• В нашей системе поставок продовольствия доминирует монокультура советского стиля, где всё диктует государство, но заправляют работой частные компании.
• Наша система голосования всё чаще ограничивает кандидатский корпус теми людьми, которые приемлемы для партийной иерархии, как советская система принимала в члены коммунистической партии лишь незначительную часть населения. А наши голоса считают машины, принадлежащие корпорациям.
• Наша всё больше приватизируемая и милитаризованная система обеспечения и соблюдения законности тоже всё чаще начинает напоминать жестокий стиль советского полицейского государства. У нас тоже появились гулаги – и ими заправляют крупные корпорации.
• В своей реакции на климатические изменения мы руководствуемся собственным типом лысенковщины – это движение отрицания науки, которое приводят в действие корпорации, сталкивающиеся с требованиями изменить свои привычки.
• Любой, кому пришлось столкнуться с банкротством банка, может не хуже Кафки рассказать вам свою историю о том, как при попытке связаться с кредитором они сталкивались с очередной уловкой, направленной на увиливание от ответа. Исчезают чеки, исчезают документы, и их приходится высылать снова и снова. Выплаты не приходят. И ты никогда не можешь поговорить с одним и тем же человеком дважды. Раньше мы думали, что такая волокита существует только в автотранспортном управлении; но теперь мы знаем: реально все испоганить может только корпорация. Эта безликая, жестокая и бесчеловечная бюрократия раньше существовала лишь в тоталитарном кошмаре. Сегодня это – повседневная реальность для десятков миллионов американских домовладельцев.

Такая тирания при поддержке корпораций наносит огромный ущерб массам. Величайший парадокс нашей эпохи в последние 60 лет состоит в том, что чем больше энергии мы вкладываем в противодействие коммунизму, развивая культ потребителя и обслуживающих его корпораций, тем больше корпоративные верховные правители пользуются нашими ресурсами и нашей энергией, направляя ее на консолидацию своей власти и навязывая нам свой собственный ад централизованного тоталитарного планирования.

СССР умер более двадцати лет назад. Но среди смотрящих Fox и искренне верящих во всё увиденное американцев по-прежнему полно тех, для кого коммунизм остается самым страшным из всех ужасных слов. Они пристально следят за левым флангом, ища признаки навязываемого государством социализма, готовые лишить свою собственную демократию способности бороться с тоталитаризмом, если такая борьба необходима, чтобы остановить его.

К сожалению, они смотрят не в том направлении. Реальная опасность угнетения, принижающая человеческое достоинство, разрушающая свободу и убивающая душу, исходит не от государства, а от тех самых корпораций, в которые верили люди, считая их ключевым элементом в нашем превосходстве над коммунистической угрозой.

Сейчас, когда власть уже не в состоянии защитить нас от хищного бизнеса, то авторитарное государство с централизованным планированием, которого они боялись, уже пришло и закрепляется на своих позициях. Оно действует исподтишка, в интересах выгоды ничтожного меньшинства, свободное от пристального контроля, подотчетности и надзора. И оно не встречает ни малейшего сопротивления со стороны ура-патриотов, зорко стоявших на страже на протяжении десятилетий, дабы не допустить такого в нашей стране.

Полный текст

The New Totalitarianism: How American Corporations Have Made America Like the Soviet Union

Дэвид Стокман о тройном ударе конца 2012 года, Уолл-стрит и политике ФРС

«Парализованный» Федеральный резервный банк, доживающий «последние деньки» и оказавшийся заложником «роботизированных» торгов на «искусственно поддерживаемых» рынках, – это лишь часть печальных наблюдений, которыми делится Дэвид Стокман (David Stockman), бывший конгрессмен-республиканец и глава Административно-бюджетного управления 1981–1985 (в годы правления Рейгана).

Представители The Gold Report встретились со Стокманом для этого эксклюзивного интервью.

Мы наблюдаем завершающий этап очень плохой игры. Мы имеем дело с окончанием 30-летнего долгового супер-цикла и последствием нежизнеспособного пузыря. Федеральное правительство не наводит порядок в своих финансах. Мы находимся на грани кризиса на рынках облигаций. Это уже случилось в Европе, скоро дойдет и до нас.

Фед разрушает рынок капитала, привязывая и манипулируя рыночным ссудным процентом и заемным капиталом. Процентные ставки больше ни о чем не сигнализируют, потому что они равны нулю. Кривая доходности тоже больше ни о чем не говорит, потому что она полностью контролируется Федом. Сама идея политики снижения долгосрочных ставок и повышения краткосрочных кощунственна.

Рынки капиталов составляют основу капитализма, и они не работают. В тот момент, когда мы отчаянно нуждаемся в сбережениях, вкладчиков подавляют. Федеральное правительство влезает в долги, будучи банкротом. Фед стал пленником трейдеров и роботов на Уолл-стрит.

Думаю, вероятным ускорителем будет обвал рынка американских казначейских облигаций. Это основа рынка инструментов с фиксированной готовностью и, таким образом, мирового финансового рынка.

Вследствие управления Феда и фиксирования процентной ставки рынок живет на искусственном поддержании жизни. Все ставки искусственные. Кривая доходности не диктуется рынком. До тех пор, пока трейдеры хедж-фондов и участники сверхскоростных торгов считают, что Фед способен удерживать всё на привязи, мы можем влачить свое жалкое существование. В тот момент, когда они лишатся этой уверенности, они закроют свои позиции.

Если это случится, колоссальные сделки РЕПО – то есть долг, принадлежащий еще большему долгу – начнут закрываться и создадут панику на рынке казначейских облигаций. Люди начнут понимать, что король-то голый.

Когда начнется кризис, количество частных предложений будет недостаточным – цены упадут вследствие отсутствия сделок на рынке, если не будет аварийной скупки активов со стороны центральных банков: Феда, Европейского Центрального банка (ЕЦБ), народного печатного пресса всея Китая и прочих.

Вопрос в следующем: смогут ли центральные банки сделать это теперь, учитывая, что они уже нарастили свои балансовые листы? Когда в сентябре 2008 года обанкротился «Лиман», баланс Феда насчитывал $900 миллиардов. Чтобы дойти до этого уровня, Феду понадобилось 93 года с момента открытия его для бизнеса в ноябре 1914 года. Потом в течение семи недель Бернанке увеличил его еще на $900 миллиардов, а затем довел до $2,4 трлн, устроив оргию с печатным станком в главной роли за первые 13 недель после падения «Лимана». Сегодня на балансе Феда почти $3 трлн. Может ли он еще раз утроить его? Я так не думаю.

Та же история по всему миру: незадолго до кризиса итоговая сумма на балансе восьми ведущих центральных банков составляла $5 трлн; сегодня это уже $15 трлн. По большей части, это фантастическое увеличение оборота ушло на покупку или резервирование на покрытие государственных долгов. Это была мать всех монетизаций.

Наступит день, когда на рынке будут одно лишь предложение и не будет спроса, и музыка прекратится. Политики вдруг начнут бегать в панике и задаваться вопросом, что же случилось со всеми бесплатными деньгами. Им придется признать, что они врали 30 лет, и к тому времени, когда эти признания закончатся, будет большая неразбериха.

Она будет повсюду. Когда рынок облигаций начнет разваливаться, все остальные рискованные активы тоже начнут продаваться по безумно низким ценам. В случае обвала рынка облигаций «инфекция» распространится на рынки всех остальных активов. Произойдет массовый «слив».

Я думаю, что всё в мире переоценено: акции, облигации, товары, валюты. Печатание слишком большого количества денег и разрастание долгов вывели цены на все классы активов на искусственные, неэкономические уровни. Опасность для мира предоставляет не классическая инфляция или дефляция товаров и услуг, а кардинальная переоценка раздутых финансовых активов в сторону удешевления.

Существует ли возможность такого обвала без массового хаоса?

Не думаю. Когда заходишь настолько далеко, как пойти на попятную?

Федеральный резерв стал жертвой рынков, он заморожен и парализован опасениями, что если он начнет сокращать свой баланс, демоны вырвутся на свободу.

Честно говоря, кумовство в капитализме мало отличается по своей сути, и именно это происходит на Уолл-стрит ежедневно. Билл Дадли (Bill Dudley), руководитель Нью-Йоркского Феда, раньше был главным экономистом Goldman Sachs, и он притворяется, что спрашивает мнения о финансовой обстановке у нынешнего экономиста Goldman, который, в свою очередь, притворяется, будто высказывает мнение о том, что еще могут сделать экономика и Фед в интересах трейдеров Goldman и, возможно, их клиентов. Так же всё обстоит и в ЕЦБ, Банке Канады и т.д. Есть ли в мире какой-нибудь денежный пост, который не контролируется Goldman Sachs?

Суть в том, что это не свободный рынок в действии. Именно те, кто печатает деньги в Центральном банке и их дружки с Уолл-стрит извратили то, что раньше было капиталистическим рынком.

Думаю, что на этот раз люди обвинят ФРС во лжи. Когда начнется следующий кризис, я могу представить, как народ с факелами и вилами пойдет к зданию Экклза, где располагаются офисы ФРС.

31 декабря истекает срок действия сниженных налогов, входит в силу сокращение расходов на оборону, и мы достигаем долгового потолка.

Это и будет момент истины. Никогда ранее три настолько влиятельных вектора не сходились в одно и то же время – тройная бюджетная магия.

Во-первых, срок действия долгового потолка закончится примерно к выборам, так что правительство снова временно прекратит работу, и будет политически трудно набрать большинство в сессии уходящего состава, чтобы увеличить лимит задолженности путем привлечения необходимых триллионов.

Во-вторых, весь набор программ по снижению налогов и предоставлению кредитов, принятых за последние десять лет на общую сумму до $400-500 миллиардов ежегодно, заканчивает свое действие 31 декабря. Так что если их не продлить, они свалятся на экономику, как тонна кирпичей.

В-третьих, стоить помнить о сокращении военных расходов, принятом летом прошлого года в качестве уступки, которое невозможно изменить без большинства в Конгрессе.

Это ситуация маятника: если отложить сокращение расходов, придется поднимать долговой потолок. Если продлить срок действия сниженных налогов, нужно будет увеличивать предельную задолженность на $100 миллиардов в месяц.

Конгресс поднимет лимит задолженности на 60 или 90 дней, чтобы дать новому президенту, если тот не потребует пересчета голосов, возможность предложить какой-нибудь план.

Похоже на погоню за собственным хвостом. Как ее остановить?

Я не знаю, как с этим может справиться действующая демократия в обычных условиях. Может быть, кто-нибудь из Goldman Sachs может прийти и предложить решение, как в Греции и Италии. Ситуация действительно настолько трагична.

От сокращения расходов на вооружение пострадают как военные заказы, так и закупки, не имеющие отношения к обороне. В начале 2013 года сильно пострадают официальные показатели ВВП, потому что сократятся дискреционные расходы правительства. Люди по-прежнему забывают, что большая часть правительственных расходов приходится на дотации, но при расчете ВВП во внимание берутся только затраты на рабочую силу и товары, и именно эти статьи пострадают от сокращения бюджетов на оборонные и прочие закупки.

Уровень безработицы возрастет. Возьмем один пример. По данным ежемесячного отчета Бюро трудовой статистики, только в Почтовой службе США работает около 650 тысяч человек. Это 650 тысяч человек, делающие вид, что работают, а в интернете слывущие устаревшими и ненужными. Им платят за счет займов Дяди Сэма, потому что сама почта – банкрот. Однако отважные дамы и господа на Капитолийском холме не могут даже вывести на голосование предложение о том, чтобы отменить доставку почты по субботам – они проголосовали за то, чтобы изучить этот вопрос!

Единственное, что можно сделать – держаться подальше от опасности и попытаться сохранить все в виде наличных. Все рынки либо в руках мошенников, либо сокращаются.

Но если правительство продолжит печатать деньги, наличные будут не так уж много стоить, верно?

Нет, я не думаю, что у нас будет гиперинфляция. Я думаю, что финансовая система развалится до того, как она даже сможет начаться. Затем экономика будет парализована до тех пор, пока мы не наберемся смелости, внимания и решимости сделать с этим что-нибудь. Вместо гиперинфляции или дефляции будет большой финансовый хаос, то есть болезненная переоценка финансовых активов.

Насколько болезненной будет эта переоценка? Думаю, народ уже понял, что это будет по-настоящему ужасно. Недавно я видел данные опроса, который показал, что 25% людей предпенсионного возраста считают, что ситуация с их финансами такова, что им придется работать до 80 лет. Средняя продолжительность жизни сегодня составляет 78 лет. Люди оказались в таком тяжелом финансовом положении, что они думают, что будут работать еще два года после смерти!

Моя инвестиционная модель называется ВЧНБ – Всё, Что Неподвластно Бернанке. А именно: батарейки для карманных фонарей, консервированная фасоль, вода в бутылках, золото, домик в горах.

Полный текст

The Emperor is Naked: David Stockman

Кому задолжало человечество?

О том, как устроена нынешняя денежная система

Все – абсолютно все страны мира, а точнее, все народы (включая даже американцев) в долгах, как в шелках. И нет ни одной страны, которая получает эти долги.

В 2009 году госдолг Греции составлял 127,1% от ее ВВП. Через год он поднялся до 142,8%; в 2012-м, по прогнозам, составит 170%, а в 2013 году достигнет 186% ВВП. А ВВП – это сумма всех денег, переложенных из кармана в карман по всем сделкам.

Вопрос: откуда он взялся, долг этот? Раз у греков есть ВВП, то, значит, чего-то они делают. У них оливки растут, сыр и коньяк продают, опять же, туристы едут.

Не забудем также, что деньги имеют тенденцию двигаться, оборачиваясь не по одному разу за год. Сколько именно раз, вам никто не скажет (кстати, непонятно, почему), но предположим, каждый еврик, попавший в Грецию, обернулся за год всего пять раз. Значит, для создания ВВП им надо было одолжить денег в сумме, равной 1/5 ВВП. А долг за 2011 год превысил весь ВВП почти в полтора раза. Стало быть, за 2011 год Греция должна отдать денег в тридцать раз больше, чем получила. Это если страна вообще все свои деньги заняла, если не имела ничего от предыдущих своих дел, от внешней торговли.

Такое впечатление, что народ именно этой страны жировал за чужой счет, на работу не ходил, на обед поедал исключительно ананасы с рябчиками. Если так, то должна быть и страна, которой греки задолжали. Но такой страны нет!

За спасение Греции взялись «гиганты» еврозоны, Германия и Франция. Почитайте газеты: у них у самих долги! На конец второго квартала 2011 года Германия задолжала 2,07 трлн. евро, а госдолг Франции составил 1,693 трлн, или 86,2% их французского ВВП. Госдолг Италии перевалил за 120% ВВП. Госдолг Китая – а Китай, между прочим, активно работает и снабжает товаром весь мир – достиг 43% ВВП!

Все – абсолютно все страны мира, а точнее, все народы (включая даже американцев) в долгах, как в шелках. И нет ни одной страны, которая получает эти долги.

Итак, всё человечество бежит по одной дорожке: все в долгах, и рано ли, поздно, для экономии денежек (чтобы можно их было отдать неведомо кому) придется в каждой стране снизить минимум гарантированной зарплаты, заморозить выплату зарплат госслужащих, сократить размеры пенсий, расходов на оборону, здравоохранение и местную автономию. Короче, ухудшить жизнь народов и снизить уровень безопасности стран. А чем меньше денег, тем меньше будет выполнено работы, тем выше безработица.

Кто получит от этого выгоду? Тот, кто раздавал деньги, а теперь собирает долги.

Современные деньги попадают в экономику и общество исключительно через предоставление их кому-либо – государству, предпринимателю или частному лицу – в кредит под проценты. Как это происходит?

Монетный двор (или Гознак) печатает деньги. Центробанк отдает их коммерческим банкам под процент. В свою очередь, банки отдают деньги в кредит свои заемщикам, но под процент чуть больше.

В итоге КАЖДЫЙ заемщик обязан вернуть не сколько взял, а больше. Больше чем что? Все думают, что просят вернуть больше, чем дали в кредит. А на самом деле, вернуть просят больше, чем напечатано.

Банк не создает процент; он посылает заемщика бороться против всех ради добычи денег, которые никогда не были напечатаны. Часть участников автоматически банкротятся, чтобы некоторые другие получили средств достаточно для выплаты долга с процентом. Если однажды все до одного заемщики вернут основные суммы своего долга, то деньги как таковые исчезнут – но каждый останется всё еще должен.

Это верно и для отдельных людей, и для целых стран. В 2009 году Греция потратила на погашение долга 29 млрд. евро, и на выплату процентов 12 млрд. В 2011-м соответственно 36 млрд, и 16 млрд. По расчетам Еврокомиссии, в 2015 году на выплату никогда не напечатанных «процентов» страна будет тратить около 10% своего ВВП.

Другие следствия процентной денежной системы, кроме раздувания конкуренции за деньги – это потребность в бесконечном экономическом росте, и концентрация богатства, когда огромное большинство платит в пользу меньшинства.

Эта, по сути, финансовая пирамида требует непрерывного роста ВВП, но даже если ВВП растет, реальный уровень жизни людей остается застойным! Что удивительно, никому не кажется неестественным, когда «рост» сопровождается безработицей и нищетой, притом, что кое-кто богатеет безмерно. Сам Алан Гринспен, бывший глава ФРС – то есть один из видных руководителей «пирамиды», писал в 1996 году: «Финансовые рынки теперь управляются абсурдным богатством».

В США 1% населения страны имеет больше личного богатства, чем 92% остальных, вместе взятых. Совокупные финансовые активы четырехсот сорока семи крупнейших миллиардеров больше, чем объединенный ежегодный доход более чем половины всемирного населения. Богатства трех «верхних» миллиардеров превышают внутренний национальный продукт полусотни беднейших стран мира. Это у меня цифры пятнадцатилетней давности – сейчас ситуация еще острее.

Хуже всего, что финансовые воротилы подкупают национальные правительства. Имея в своих руках практически все мировые финансы, малочисленная группа «избранных» позволяет верным им «правителям», скажем так, подворовывать, а то и впрямую, не стесняясь, платит им зарплату, и требует от них поддержки это бесчеловечной системы.

Война за деньги ради выплаты никогда не напечатанных процентов разрушает прежде всего те сферы деятельности, которые, собственно, и делают человека человеком. Сравним две группы «сфер»: А) финансы и рынок, СМИ и реклама; Б) культура, семья и образование. Первые четыре очевидно на взлете. Вторые три очевидно деградируют. Почему? А потому что тратить деньги в интересах людей и сообществ невыгодно.

Но и в экономике кризис! Почему? Потому что еще выгоднее уводить финансы в сферу спекуляций. И вот вам современный мир: реальной экономике (операциям, связанным с покупкой и продажей товаров и услуг за границу) остается 2% всех международных обменных сделок, остальные – спекулятивные. Внутри стран сходная картина: спекуляции, посредничество и игровой бизнес, то есть занятия, приносящие максимум дохода при минимуме вложений, финансам интереснее, чем развитие малого бизнеса, поддержка культуры, укрепление здоровья наций.

Современные государства и так-то структуры не вполне стабильные, а теперь они вдобавок полностью подчинены интересам мировых финансов – еще более ненадежной, неустойчивой, опасной структуры, не заинтересованной ни в развитии экономик, ни в выживании людей, ни в мирном будущем. «Любое правительство, включая самые мощные типа США, фактически полностью зависит от глобальных валютных рынков», – пишет Бернар Лиетар. Франция в 1980-х и Британия в 1990-х; Скандинавия в 1992-м и Мексика в 1994-м; Таиланд, Малайзия, Индонезия и южнокорейское правительство в 1997-м; Россия в 1998 году – все убедились в этом.

Как результат совмещения двух неустойчивостей, мы имеем постоянный, не проходящий кризис, временами обостряющийся в тех или иных странах.

Кризис доверия

Россияне на бизнес возлагают больше надежд, чем на государство

Ежегодное международное социологическое исследование Edelman Trust Barometer – 2012 показало: во всем мире заметно снижается доверие к власти, СМИ, а также неправительственным организациям. Россия по уровню доверия к этим институтам находится на последнем месте среди развитых стран. Вместе с тем повсюду, в том числе и у нас, люди все больше надежд возлагают на бизнес, ожидая от него большей социальной ориентированности. Эксперты видят в этом полное банкротство государственных институтов.

Недоверие проявляется в мире ко всем ключевым общественным институтам – власти, СМИ, неправительственным организациям, бизнесу. Хотя проявления в разных странах неодинаковы. Если верить исследованию, наиболее скептично по отношению к государству настроено население Бразилии, Японии, Испании, Франции, Германии. Шесть из десяти европейцев не доверяют своим правительствам, а две трети уверены, что их страна движется «в неправильном направлении». Доверию к бизнесу тоже падает (за год на 3%), но он все же опережает другие институты в 53% набранных «голосов».

Россия из 25 стран, где проводился опрос, по уровню общего доверия заняла самую последнюю строчку рейтинга. Средний показатель снизился у нас за год на 8 пунктов и составил 32. При этом лишь 26% наших граждан в возрасте от 25 до 64 лет признались в доверии власти. Это на 17% ниже среднемирового уровня и очень близко к показателям Испании, Италии, Польши и Франции. В то же время бизнесу в РФ склонны доверять 41% опрошенных, это больше, чем, например, во Франции и Испании. Вместе с тем от компаний повсюду не перестают ждать понимания и соответствия интересам потребителей, прозрачности, справедливого отношения к сотрудникам, а также соблюдения норм по охране окружающей среды. В России национальная особенность – недовольство качеством предоставляемых товаров и услуг.

Интересно, что доверие к главам компаний как к источнику информации в нашей стране снизилось, в то время как авторитетность рядовых сотрудников и «людей, равных себе», напротив, растет. Однако, несмотря на недоверие к власти, респонденты и в мире, и в России считают нынешние объемы госрегулирования бизнеса недостаточными и выступают за дальнейшее вмешательство государства в экономику (54% опрошенных), особенно в вопросах защиты прав потребителей, обеспечения необходимой инфраструктуры и стимулирования корпоративной социальной ответственности.

Роберт Филлипс, исполнительный директор Edelman по Европе, Ближнему Востоку и Африке, считает, что на фоне растущего недоверия к власти у бизнеса открываются хорошие общественные перспективы: «В 2012 году бизнес может реально повысить уровень доверия к себе за счет предоставления товаров и услуг высокого качества, создания новых рабочих мест и учета интересов потребителей. Но в более широком плане компаниям предстоит взять на себя больше ответственности по решению задач социальной сферы. В этом – ключевой вызов бизнесу в регионе».

Руководитель компании экспертного консультирования «НЕОКОН» Михаил Хазин готов поспорить с такими выводами, по его словам, рядовой человек не должен верить бизнесу. «Задача бизнеса меркантильна – получать прибыль, а не быть социально-ориентированным и отвечать каким-то ожиданиям», – заявил «НИ» экономист. С ним соглашается председатель правления Международной конфедерации обществ потребителей (КонфОП) Дмитрий Янин. «Под прикрытием социальной ответственности часто работают компании, далекие от прозрачных отношений с потребителем. Например, табачные фирмы. Под этим флагом часто и гранты получают компании, аффилированные с чиновниками», – напомнил он «НИ».

Вместе с тем г-н Хазин признает, что необходимы общественные институты, которые бы следили за исполнением антимонопольного законодательства, за экологической ситуацией и за всем тем, что обеспечивало бы российскому потребителю качество приобретаемых продуктов и услуг. «Но государство этим не занимается. И беда именно в этом», – сетует эксперт. Дмитрий Янин разделяет такую оценку: он полагает, что результаты исследования лишь индикатор банкротства государственных институтов.

Что же касается ориентированности на «равного себе» и одновременно большего доверие к бизнесу, чем к структурам власти, могло бы быть тем самым зародышевым признаком российского среднего класса. Могло бы, но, по мнению экспертов, не станет. «Даже если этот класс и возник, при стремительно падающем уровне жизни он вынужден исчезнуть. Для Запада исчезновение среднего класса – катастрофа. Для России не страшно потерять то, что еще не успело появиться», отметил Михаил Хазин.

http://www.newizv.ru/economics/2012-02-14/159183-krizis-doverija.html

Критика чистого капитализма

The Financial Times критикует чистый капитализм

Вот уже более трех недель глашатай умного капитализма, британская газета The Financial Times проводит смотр состояния рыночной экономики. Обозреватели, экономисты, политическое деятели и предприниматели со всего мира ведут споры на ее страницах. Озаглавлен этот длинный цикл статей был следующим образом: «Капитализм в кризисе».

То же самое, как если бы ватиканская газета l'Osservatore romano опубликовала критику католической церкви. Потому что общее мнение экспертов звучит довольно жестко, и его можно свести к такому нелицеприятному выводу: унаследованная из 1980-х годов формула ультралиберального и нерегулируемого капитализма больше не работает. Эти слова похожи на заявления Франсуа Олланда, однако появились они в одной из крупнейших газет международных деловых кругов.

Такие публикации – важный сигнал, который звучит три года спустя после кризиса 2008 года и за несколько дней до открытия экономического саммита в швейцарском Давосе. В экономике, как и любой другой сфере, существуют свои интеллектуальные тенденции. Они проявляются на страницах таких газет, как The Financial Times, The Wall Street Journal или The Economist, и подготавливают почву для глубинных изменений.

Преобразованиям эпохи Рейгана и Тэтчер, которые свернули шею умеренному послевоенному капитализму, в конце 1970-х годов предшествовала длительная демонизация государства со стороны мыслителей так называемой «консервативной революции». Вкупе с последовавшей глобализацией торговли она привела к зарождению нынешней формы капитализма. И возникновению кризиса 2008 года.

От рыночной экономики в ее современной версии нужно будет отказаться. «Она оказалась не только нестабильной, но еще и в значительной мере несправедливой», – говорится в открывшей цикл редакционной статье. Как рассказывает бывший глава американского казначейства Лоуренс Саммерс, в США, то есть стране, которая призвана воплощать в себе высшие достижения капитализма, он теряет доверие населения: по данным недавнего опроса, лишь 50% граждан страны все еще отзываются о нем в позитивном ключе. Капитализм стал символом завышенных зарплат финансистов, анемичного экономического роста и высокой структурной безработицы.

Главным моментом в обвинительном заключении The Financial Times стал следующий вывод: капитализм оказался в кризисе, так как является главным источником неравенства. Он не стоит на защите моральных ценностей, а, наоборот, представляет собой лучшую из известных систем по производству богатства. И в своей версии до 1980-х годов хотя бы был известен тем, что распределял эти богатства относительно приемлемым образом. Экономисты сказали бы, что рынок благоприятствует разумному размещению ресурсов.

Но это осталось в прошлом. Последние 30 лет неравенство в Америке и Европе ощущается все сильнее. До такой степени, пишет The Financial Times, что начинает представлять угрозу для нашей демократии и построенного на консенсусе общества, которое опирается на преобладающий средний класс. В США в настоящий момент просматривается сильнейшее неравенство в доходах за почти что целый век. Находивший недавно проездом в Париже политолог Норман Орнштейн отметил, что нынешняя структура доходов в США характерна для стран третьего мира. С 1980 года состояние 1% наиболее богатых американцев увеличилось на 300%.

В то же время, как следует из статистики Министерства труда, средние доходы американской семьи выросли не более чем на 40%. Более того, уточняют специалисты, этот прирост был достигнут только потому что часть женщин вышли на рынок труда. Если убрать из расчетов этот второй источник доходов американской семьи, то вырисовывается еще более мрачная картина: за 30 лет средние доходы мужчин в США совершенно не увеличились. В Европе наблюдается аналогичная, пусть и не столь ярко выраженная тенденция.

Для чистоты анализа статистику Министерства труда необходимо дополнить данными об изменениях покупательной способности: в некоторых секторах она действительно возросла в результате усиления давления глобализации на цены. Тем не менее, неумолимые цифры приводят нас к по большей части аналогичному выводу: «В современной экономике существуют две полосы: скоростная для сверхбогачей и заблокированная для всех остальных», – пишет один из обозревателей The Financial Times Джон Плендер.

Главным объектом вызванного неравенством гнева стали «финансисты». Их незаслуженные, как часто говорят, богатства, не имеют ничего общего с доходами предприятий. Это барыши верхушки финансового сектора, который накачан спекуляционными амфетаминами и разросся сверх всякой меры. Одна из его главных задач – финансировать задолженность среднего класса, который в нынешнюю эпоху глобализации способен сохранить уровень жизни лишь с помощью займов. Злодей – это глава банка Goldman Sachs Ллойд Бланкштейн, а герой – основатель Apple Стив Джобс.

Цикл статей The Financial Times приветствует предпринимателей. И критикует то, как советы директоров крупных предприятий устанавливают оклады руководства, в том числе в финансовом секторе. Мы живем в невероятное время: генеральный директор может зарабатывать в 400 раз больше сотрудников нижнего уровня. До 1980 года это соотношение было не больше 40. Моральный регресс или необходимость подстраиваться под практику конкуренции?

Рыночная экономика смогла одержать верх над другими системами, потому что умела меняться. Капитализм – это последовательность кризисов. «Его успех связан не с тем, что он всегда остается прежним, а с тем, что он постоянно меняется», – пишет The Financial Times. Газета также упоминает о трех приоритетных реформах, которые нужны, чтобы выйти за пределы унаследованной с 80-х годов модели (редакционная статья от 27 декабря 2011 года).

Нужно регламентировать и ужать чрезмерно разросшийся и поэтому неконтролируемый финансовый сектор. Нужно реформировать систему руководства предприятиями, которая отдает предпочтение краткосрочной стратегии, а также скорейшей и как можно более высокой монетизации капитала – именно она возвела в абсолют акционерную стоимость компании. Нужно пересмотреть систему налоговых льгот, которая тут и там позволяла богатым платить все меньше и меньше налогов.

http://inosmi.ru/world/20120127/184100799.html

Le "FT" ou la critique du capitalisme pur

Элиты решили оседлать цунами глобализации

Из реплики пользователя и модератора BOSSART на сайте "Мировой кризис"

В целом такое ощущение, что идет крайне серьезная дефляционная «трамбовка» – аккурат накануне принятия беспрецедентных мер «монетарного поноса», в результате которого цена золота (и всего остального) улетит куда-то очень сильно вверх. Но это рыночная плоскость, а есть еще и политическая: заставить европейцев (в частности, немцев, ибо всем остальным больше нечего терять) отказаться от своего суверенитета в пользу формирования «европейского СССР». Ибо, собственно говоря, весь финансовый прессинг и шантаж нацелены именно на это.

Стоит Европе принять соответствующие решения и слиться в единое государство – и, о чудо, ЕЦБ запустит печатные станки и начнет монетизировать даже суверенные долги. Разумеется, такие вопросы «с кондачка не решаются». Это процесс долгий, и, судя по всему, мучительный. Люди слишком избаловались и привыкли к благосостоянию и демократическим свободам. От всех этих вредных привычек население придется отучать.

Разумеется, есть еще и побочная цель: утопить Европу так, чтобы на ее фоне отвлечь внимание от реально более серьезных проблем в эпицентре финансовой Системы – Америке. Укрепить положение доллара и продлить его существование. Но учитывая, что финансовая система в Старом и Новом свете – две головы одной и той же «гидры», эта цель скорее тактическая. Тем более, что если в Европе приключится реальный кирдык с хотя бы одним крупным банком (а не только страхи о нем), то лягут не только европейские, но и американские банки.

Таким образом, можно сказать, что глобальные «Пацаны», пользуясь своим админ. ресурсом, параллельно делают и большую политику – создание Европейского государства и продление жизни долларовой Системы за счет каннибализации Европы, – и заодно большой бизнес. Суть которого, в плане текущих тактических целей, – максимально обесценить все активы, выкинуть из них кого только можно и максимально в них войти перед началом этапа рефляции. 2012-й год, вопреки ожиданиям, может оказаться годом фантастического роста на всех рынках. Во всяком случае, после 1-го квартала.

Параллельно, продолжается глобальная война за полный контроль над ресурсами, путем ликвидации локальных «диктаторчегов» (гуманитарными ли бомбежками, цветными ли революциями), являющихся временными досадными препятствием в этом процессе. Самосуд над Каддафи был, по сути, акцией устрашения и одновременно сигналом для оставшихся «непослушных». На ближайшей повестке дня – смена политических режимов на более «ручные» – в Сирии, Иране, и России. И похоже, что по всем этим таргетам поставлена цель решить все вопросы к весне. И расчленение этих стран (по крайней мере, Ирана и России точно) на несколько зон с передачей основных ресурсодобывающих районов под прямой административный протекторат своих «пацанских» семейных добывающих транснациональных концернов (Шеврон, Шелл, БиПи, Де Бирс, БиЭйчПи, Баррик, ну и далее по списку).

Эта более долгосрочная задача, по-видимому, завершится в перспективе 10-15 лет созданием глобального государства и централизацией власти уже в явном виде. А также ликвидацией всех отдельных наций, как таковых. Да-да, все то, о чем пел Джон Леннон в песне “Imagine”, – абсолютно на повестке дня, а не только плод его больной фантазии. И сильным сокращением численности «лишнего» населения, в течение этого кризиса и планируемых «геополитических катаклизмов». Единая глобальная валюта, полагаю, будет создана и станет функциональной значительно ранее – в ближайшие 5-7 лет.

http://worldcrisis.ru/crisis/925110

Социальная стимуляция для магнатов

Пороки капитализма в его современном виде – это пороки общества, выстроенного на неправильных идеалах. Специалисты уже приходят к пониманию простых истин: чтобы исправить экономику, надо исправить общество. И сделать это легко, поскольку люди – существа в высшей степени социальные и целиком зависят от окружения.

Профессор Эяль Винтер, глава Центра исследований рационализма в Еврейском университете

Из статьи, опубликованной на сайте издания «Калькалист»

Капиталы, накопленные богачами, столь велики, что уже не играют роли основного стимулятора в их предпринимательской деятельности. Сегодня они ищут социального признания своих успехов. Если бы успех измерялся по вкладу в благосостояние общества, они вели бы себя совершенно иначе.

Что побуждает богачей генерировать дополнительную прибыль, в то время как их капитал столь громаден, что даже если они сами, а также их сыновья и внуки будут прожигать время в потребительстве, им не разделаться и с малой его частью?

«Деньги» не могут быть ответом. Горючее, которое питает богачей, а в конечном счете, и принадлежащие им компании, намного менее материально, чем деньги, и намного более зажигательно, чем капитал. Это то же самое горючее, которое движет, с одной стороны, большими учеными и деятелями искусств, а с другой стороны, малышами, которые делают свои первые шаги. Это импульс к действию, желание преуспеть и потребность в признании.

Позыв этот гнездится в душе креза и тогда, когда деньги перестают играть свою обычную роль средства потребления. И хорошо, что так. Ведь если бы дела обстояли иначе, если бы Билл Гейтс и Стив Джобс оставили бизнес в возрасте 30 лет – по-видимому, в мире не появились бы Windows 7 и IPad.

Почему же тогда в последние годы богачи столь постыдно ведут себя с клиентами, с работниками, с владельцами облигаций, а иногда даже с акционерами? Почему они скаредничают и отдают такие жалкие крохи своих личных капиталов на пользу общества, на благотворительность и на добровольческую деятельность?

Всё дело в том, что личные успехи, за которые богачи удостаиваются уважения и одобрения, оцениваются по довольно искаженным критериям – в основном, по цифрам, а не по результатам. Главные страницы экономических изданий каждый день пестрят этими цифрами, выстроенными в виде рейтингов, – как например: рейтинг состояния богатейших людей, рейтинг прибыльности компаний или рейтинг окладов топ-менеджеров.

Если бы успех богачей оценивался по другим меркам – например, по их вкладу в социальное благосостояние, по степени довольства клиентов, по деловой порядочности – тогда их деятельность, а также деятельность принадлежащих им фирм изменилась бы кардинальным образом.

30 лет назад в Израиле выходило всего лишь два-три тоненьких еженедельных экономических приложения. Тогда не было рейтингов, и культура бизнеса была честнее. Сегодня мы имеем три толстые ежедневные экономические газеты, а также еженедельные, ежемесячные и ежегодные приложения. Когда фотографии каждого магната фигурируют в прессе чаще, чем фотографии премьер-министра, богачи устремляются в погоню за общественным престижем, а не за честностью, ответственностью и отдачей.

Как может уважаемый магнат позволить себе благотворительность, если это понизит его место в рейтинге израильских капиталов или повредит его стараниям завладеть еще одной компанией, для чего ему требуется ажиотаж в прессе?

Однако еще не поздно. Если общество, при поддержке экономической прессы, изменит критерии оценки деловых качеств и успеха в бизнесе, тогда изменится и деловая культура в стране. Я призываю экономическую прессу создать для этой цели альтернативные рейтинги. Некоторые из них можно задействовать немедленно: рейтинг социальных компаний, рейтинг социальных магнатов, рейтинг честности по отношению к клиентам и к деловым партнерам, рейтинг компаний, способствующих охране окружающей среды, рейтинг компаний или магнатов, генерирующих прибыль для общества.

Само собой, магнат, заработавший свой капитал на японской Йене перед катастрофой в Фукусиме, не чета магнату, заработавшему капитал на строительстве больниц и защищенного от бомбардировок жилья, даже если последний делал это ради прибыли.

Богачи не смогут оставаться равнодушными к таким рейтингам. Желание конкурировать, преуспевать и добиваться общественного признания является фактором эволюции. Если мы сумеем верно направить эту потребность, то даже самые циничные магнаты станут магнатами социальными и, вместо того чтобы конкурировать за наш счет, будут конкурировать нам на пользу.

http://www.calcalist.co.il/local/articles/0,7340,L-3551051,00.html